Видéние патриарха Никона и его представления о пастырском долге
Видéние митрополита Филиппа Никону произошло в июне 1652 г. в Соловецком монастыре, куда новгородский митрополит Никон ездил за мощами святителя44. Рассказ о «соловецком» видении, как и рассказы о других своих видениях45, Никон включил в послание к царю, чем определился тип повествования о чудесном явлении: видение описано кратко и документировано. В соответствии с требованиями жанра автор указывает обстоятельства видения: «Мало ми воздремавшу». Никон увидел св. Филиппа, лежащего в раке. Детально описаны действия митрополита, за которыми наблюдает Никон. Святой приоткрыл покров, пошевелился, как будто желая сесть; привстав, святой обратился к Никону, стоявшему в стороне, приветствовал его словами: «Миръ ти, братие!»; затем снова лег и опять «восклонься», сел прямо и сказал: «Миръ ти, брате, и не отходи отъ мене». Никон, боясь приблизиться, робко произнес: «Прости мя, владыко святый, яко за многая своя согрешения къ твоей святыни приближи ти ся не смею». «Прииди!»,— ответил святой и лег. На этом видение прекратилось. О внешности святого Никон замечает: лицо «вельми светло» и нисколько не отличается от того, каким его писали на иконах — иконографический тип послужил источником видения. Никон, как и в предыдущем видении, выступает в роли наблюдателя и «объекта» воздействия высших сил. Поэтому о своих переживаниях и ощущениях он сообщает только после окончания видения, используя традиционные формулы: «Азъ же, возбнувъ, страшенъ велми бывъ» (л. 19 об.). Таким образом, в рассказе о собственном видении Никон не использует никаких деталей и художественных средств, свидетельствующих о своеобразии его индивидуального восприятия, сводит к минимуму описания собственных действий и ощущений.
Особое внимание автор уделяет словам митрополита; переданные в форме прямой речи святого и его диалога с Никоном, они непосредственно имеют дидактическую функцию: в видениях святых, включенных в состав памятников агиографии, с которыми обнаруживает наибольшую близость рассказ Никона о видении, святые в ответ на просьбы визионера давали ему советы, в соответствии с которыми он строил свои поступки, или сами просили его выполнить их волю. Митрополит Филипп помимо слов приветствия Никону произносит еще две фразы: «Миръ ти, брате, и не отходи отъ мене» и «Прииди!», которые, как представляется, могут быть истолкованы в двух значениях, во-первых, как призыв митрополита Филиппа к Никону подражать его подвигу и, во-вторых, как призыв прославлять митрополита Филиппа, чтить его память.
Однако нельзя рассматривать рассказ о видении Никону московского святителя вне контекста его послания царю и без учета произошедшего во время поездки Никона на Север важных для Русской Церкви событий — кончины патриарха Иосифа 15 апреля 1652 г. и вакансии места архипастыря.
Письмо Никона из Соловецкого монастыря открывается приветствием царю: «А азъ, грешной богомолецъ вашъ, слыша про ваше, государево, здравие, вельми о семъ Бога благодарю и покланяюся Ему, яко здравие ваше хранитъ, и со святыми ангелы и яз воспою, якоже пишетъ: „Слава въ вышнихъ Богу, и на земли миръ, въ человецехъ благоволение“ [Лк. 2: 14], еже есть „Слава въ вышнихъ Богу“, давшему тебе благоразумное смирение. А яже о твоей, света нашего, государя, благодати ко мне, смиренному, моя умоестественная простота и разумная скупость противу твоей благодати ответа, ихъже и достоино ти есть воздати не можетъ, развэ сей, егда узрю святое твое благородие, по образу блудницы, иже слезами умы нозе Исусу [Лк. 7: 36–50]» (л. 19). Библейские тексты и образы отправляют адресата к литургическому действу. Слова первой евангельской цитаты читаются в определенные моменты литургии: славословие, воспетое ангелами при рождестве Христове, на утрени повторяется дважды. Первый раз в начале утрени, перед шестопсалмием. Это так называемое Малое славословие произносится одним чтецом: символически он изображает ангела, посланного от Бога; а воспеваемое трижды славословие посвящено Пресвятой Троице. Второй раз ангельская песня исполняется в начале Великого славословия, в конце утрени, и содержит моление о помиловании, обращенное к каждому Лику Святой Троицы, исполненное веры в спасение человека46. Святитель Симеон Солунский в толковании литургии разъяснял: это славословие «...пространнее и поется совокупно всеми, как воспевающее таинство, явившееся не пастырям только, но всему миру и всем народам»47. Церковные историки объясняли символическое значение этой части утрени как «выражение хвалы Господу от Царства Благодати, т.е. Церкви земной»48. Образ евангельской блудницы служит Никону в начале письма не только признанием царю в духовной любви, но прежде примером того, что именно вера спасает, что соответствует святоотеческим учениям: «Господь обнаруживает в Симоне гордеца и безумца: гордеца, потому что он, сам будучи человеком, осудил человека за грехи; безумца, поскольку не уразумел, что жену, которая явила такие знаки веры и любви, нужно было принять, а не отвергнуть»49. Символическое значение сюжета объясняется самими евангелистами: некая женщина в доме Симона фарисея, омыв слезами и смазав миром ноги Христа, приготовила Его к смерти (в отличие от Симона, не оказавшего должного уважения гостю). Признанием Никона в духовной любви к царю завершается послание: «И твою, государеву, премногую любовь и по смерти отцу нашему по-премногу благодарю, и покланяюсь твоим щедротамъ, яко Богу и царю ныне и во вся дни живота своего» (л. 20).
В признаниях Никона в духовной любви к царю, обрамляющих послание, и в тексте евангельского песнопения, которое «обрамляет» утреннее богослужение50, скрыто сравнение Алексея Михайловича — царя земного — с Богом, Царем Небесным. Уподобление царя Христу, характерное для русской средневековой культуры, особенно раскрывается в чине помазания на царство (в отличие от византийской практики, когда Христос помазует царя)51. Помазание включается в литургическое действо. Предшествующий помазанию обряд венчания на царство построен как сокращенная утреня, поэтому венчание соотносится с утреней, а помазание — с обедней52. /Евангельские тексты и образы отсылают адресата царя к утрени и вызывают воспоминания о чине коронации. Сама же утреня согласно толкованиям отцов Церкви «совершается ради наставшего дня, за который человеку следует благодарить Приводящего свет, разрушившего тьму лести и подавшего нам свет благочестия»53. Используя богослужебную символику, приводя тексты, звучащие на утрени, Никон как будто намекает царю, что он вступает в новый период своего царствования, который ознаменован перенесением мощей митрополита Филиппа в Успенский собор. Никон как будто подготавливает царя к следующему этапу его правления.
Известие о кончине патриарха Иосифа потрясло Никона: «Азъ же вельми содрогнухся едва, како не пришедъ поразить и мене Господь внезапу, тажъ уведалъ и о кончине исхода». Мысль о смерти, приходящей к каждому человеку независимо от его положения при жизни и имеющей страшное «лицо», испугала Никона, и он признавался царю: «бежати ми было сотвори, аще великимъ таковъ исход немилостивенъ!» (л. 19) Но «явлениемъ своимъ» митрополит Филипп, как признавался Никон, «утвердилъ в то жъ время» его. Мысль, возникшая у Никона по окончании видения, сформулирована так: «И отъ того времяни, надеяся впредь на твое благородие, яко да по милости твоей исполнитъ Господь желание прошения моего» (л. 19 об.). О каком «желании прошения» Никона идет речь — не известно. Возможно, оно имело отношение к сложившейся в Москве после кончины патриарха Иосифа ситуации: Русская Церковь осталась без архипастыря. О необходимости скорейшего выбора нового патриарха писал Никону царь: «...а мати наша, соборная и апостольская Церква, вдовствует, зело слезно и вельми сетует по женихе своем...» 54 Но митрополит Никон в послании к царю молчал о конкретных кандидатурах на патриаршую кафедру. Отвечая Алексею Михайловичу его же словами о том, что Церковь соборная «вдовствует» без пастыря, он писал: «всяко имеетъ Богъ и о малыхъ смотрение свое, колико паче о святей велицей соборной Церкви святой свой промыслъ показати имать, и добраго намъ, словеснымъ Его овцамъ, пастыря дати, могущаго изводити честное отъ недостойнаго... А еже бес пастыря быти надолзе стаду Христову — многая беда отъ волкъ есть душетленныхъ». При выборе патриарха Никон советовал царю положиться на Божью волю: «О немъ же Богъ благоволитъ, и ты, великий государь царь и великий князь // Алексей Михайловичь всеа России, и твои, государевы, богомолцы, наша братья, и я, смиренный, такожде» (л. 19 об., 20).
После «общения» с почившим митрополитом Филиппом Никон определил конкретные качества, которыми должен обладать тот, кому предстоит занять вакантное место. По Никону, пастырь — это, во-первых, пастырь «добрый», справедливый, способный «изводити честное отъ недостойнаго»; во-вторых, он должен быть «назнаменован» Богом, нести на себе Божью благодать, своими деяниями и образом жизни доказывать окружающим силу веры и духа, «яко богочтецъ есть»; в-третьих, это воинственный пастырь, способный уберечь «стадо Христово» от «волкъ... душетленныхъ». Никон сформулировал здесь византийский образец пастырского служения: первосвятитель есть образ справедливого судии — Христа, его жизнь состоит в подражании подвигу и страданиям Спасителя, и он самоотверженно исполняет свой первейший долг — «пасет стадо Христово», радеет о «словесных Его овцах».
Представления Никона о качествах пастыря были неразрывно связаны с осмыслением образа митрополита Филиппа и его эпохи. По наблюдениям М.Ю. Люстрова, Никон, покидая патриаршую кафедру в 1658 г., объяснял провожавшему его народу, что он об «овцах не радел: и я отселе вам несть патриарх...»55 Источник этих слов — 29-я Беседа Иоанна Златоуста на послания апостола Павла «Какову достоит быти учителю». О.С.Сапожникова отмечает, что те же слова произносил и митрополит Филипп в Похвальном Слове Сергия Шелонина56. Между тем, в «Рае мысленном» патриарх Никон указал на пример «образцового» пастырского служения, назвав московского митополита Макария, предшественника митрополита Филиппа, «богопоставленным первопрестольником благорачительным», «опасным стада Христова пастырем»57. В «Возражении» на вопросы С.Стрешнева и ответы на них Паисия Лигарида Никон подчеркивал, что гарантом благополучного царствования Ивана IV было единение царя с митрополитом Макарием58. Церковно-исторический опыт России XVI в. в эпоху царствования Ивана Грозного внушал Никону мысль о взаимной поддержке светской и духовной властей. Мысль о единении властей «звучит» и в соловецком послании, в признании Никона царю о его сним «единомыслии»: «А что мене ради, смиреннаго, такому делу молчание есть, — не буди то: азъ со святымъ вашимъ благоволениемъ единомысленъ есмь» (л.19 об.). Таким образом, видение свт. Филиппа прочно утвердило Никона в мысли о преемственности патриаршей власти.
С позиций преемственности духовной власти рассматривается Никоном и кончина святителей Иосифа и Филиппа. Для посмертного почитания первосвятителя не сама смерть как таковая имеет значение, а причины и обстоятельства, ее вызвавшие; пастырь прославляется после смерти не только благодаря своим прижизненным поступкам, но и обстоятельствам своей кончины, тем, как смерть «принимает» умирающего: благодаря мученической кончине одни причисляются к лику святых (митрополит Филипп был канонизирован 3 июля 1652 г. сразу по перенесении его мощей в столицу), другие, мучительно умирая от старости и болезней, как патриарх Иосиф, заслуживают плача и слез (в конце послания Никон сообщает царю, что во время пребывания в «Савинском» монастыре он читал всем статейный список о кончине патриарха Иосифа и «чтучи его, все плакал со удивлением многим, како сотворилося то смотрение Божие»). Мученический венец митрополита Филиппа сделал его одним из самых почитаемых святителей в Древней Руси; Филипп стал символом непреклонности в выполнении обязанностей, налагаемых духовным саном59. Таким он был для идейных антагонистов XVII в.: о мученической смерти митрополита неоднократно вспоминал протопоп Аввакум60, а соловецкий старец Герасим Фирсов, ярый противник никоновых нововведений, посвятил Филиппу несколько произведений61. Между тем, и митрополит Филипп, и патриарх Иосиф — оба были жертвами произвола светских властей62, оба пострадали при жизни от царской власти, но именно митрополит Филипп, принявший не только мученическую смерть, но, подобно «второму Златоусту», «положил душу за овцы своя»63, стал эталоном «доброго» и «честного» пастыря не только для митрополита Никона и высшей церковной власти; его как мученика и святого признала и светская власть, о чем свидетельствовало перенесение мощей святителя Филиппа в Успенский собор Кремля и последовавшая затем канонизация64. Предсмертные страдания Иосифа от тяжелой болезни и старости не создали почвы для последующего почитания его светскими властями; возможно, такому отношению к усопшему патриарху способствовали не только сложные взаимоотношения с царем Алексеем Михайловичем65 и с представителями духовной власти (напомню об отрицательной позиции патриарха по поводу введения единогласия и открытом столкновении с боголюбцами)66, но и обстоятельства его кончины, детально описанные в статейном списке самим царем67. На фоне яркого и повсеместного почитания московского митрополита Филиппа, признания светской властью своей вины за его мученический исход внимание к личности патриарха Иосифа казалось совсем незначительным: в послании к царю Никон даже не упоминает о погребении усопшего патриарха и предсмертном желании его быть погребенным у ног еще одной жертвы произвола светских властей — митрополита Иова (все эти подробности есть в статейном списке царя), однако вспоминает о кончине новгородского митрополита Аффония, одобряя какое-то решение Алексея Михайловича об Аффонии (вероятно, о погребении митрополита)68; о бывшем новгородском владыке Никон отзывается с большой теплотой: «А о брате нашемъ, паче же о отце преосвященномъ, Аффонии митрополите, вельми добро твое благоволение. Азъ и братъ мой — единое»69.
Культ митрополита Филиппа сформировался у Никона лично задолго до перенесения им мощей святителя, а накануне поставления на патриаршую кафедру приобрел еще большее значение. Ориентируясь на поступки митрополита и события биографии святителя, Никон обосновывал свои представления о пастыре и пастырском долге, которые в первое время патриаршества Никона соответствовали византийским учениям о «симфонических» отношениях светской и церковной властей, о направляющей роли духовной власти, которой, подобно митрополиту Филиппу, позволено было открыто и смело высказывать светскому правителю замечания о ведении им государственных дел, духовно поучать царя; культ митрополита Филиппа утвердил право Церкви не только на вмешательство в дела государства70, но и утвердил духовную направляющую роль Церкви в государстве. Уместно вспомнить здесь высказывания современников Никона, да и его самого, о том, что пастырский долг обязывает его обращать внимание царя на нарушение им церковного и светского законодательств. Историки, посвятившие свои работы «делу» Никона, многократно цитировали заявление патриарха, сделанное весной 1659 г., о том, что он, если услышит о каком-нибудь духовном деле, то молчать не станет, подобно древним отшельникам, писавшим греческим благочестивым царям об исправлении духовных дел71. В послании к Паисию Лигариду патриарх писал: «А мы вин своих пред царем не знаем, разве того, что пишем и говорим о неправдах его, яже ко святым и божиим церквам и ко святым монастырем обнищилъ и разорил святыя церкви и монастыри своею силною рукою. И онъ того ради злобится на нас»72. Царь, по мнению Никона, обязан уважать эту деятельность первосвятителя и не гневаться на него. В 26-м «возражении» Никон подчеркивал, что смелое обличение царя — прямая обязанность патриарха73.
Между тем, мученическая кончина митрополита Филиппа, открыто боровшегося с несправедливостью светской власти, показывала, чем реально может завершиться эта борьба.
Примечания
44. Текст видения цитируется мной по рук.: РНБ. ОСРК. F.I.337. Л. 25 об.–26 об. В дальнейшем ссылки на эту рукопись проставлены в тексте в круглых скобках после цитаты.
45. Севастьянова С.К. Эпистолярное наследие патриарха Никона. Переписка с современниками: Исследование и тексты. М., 2007. С.136–175.
46. Всенощное бдение. Литургия. СПб., 1993. С.17, 28, 63, 67; Толковый Типикон. Объяснительное изложение Типикона с историческим введением / Сост. проф. КДА Михаил Скабалланович. М., 2003. Вып. 2. С.197–198, 305–306.
47. Вениамин, архиеп. Нижегородский и Арзамасский. Новая скрижаль или объяснение о церкви, о литургии и всех службах и утварях церковных. М., 1992. С.108, 122.
48. На утрени во время исполнения Богородичной песни («Преблагословенная еси, Богородице Дево...») Царские врата, которые были закрыты во время канона, снова открываются. Священник возглашает: «Слава Тебе, показавшему нам свет». Под светом подразумевается свет веры, богопознания, поэтому на возглас священника присутствующие в храме отвечают Великим славословием — прославлением Господа живущими на земле людьми — Антонов Н.Р., священник. Храм Божий и церковные службы. Учебник богослужения. СПб., 1912. С.147–148, 150.
49. Новый Завет с толкованием блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского, в трех книгах, с добавлением комментариев к словам блаженного Феофилакта, касающихся проповеди Слова Божия / Сост. комментариев Игнатий Лапкин. Барнаул, 2003. Кн. 1. С.359–360.
50. Толковый Типикон. С.197, 306.
51. Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998. С. 20.
52. Там же. С.21–22.
53. Вениамин, архиеп. Нижегородский и Арзамасский. Новая скрижаль... С.65.
54. Бартенев П. Собрание писем царя Алексея Михайловича. М., 1856. С.153.
55. Люстров М.Ю. Уход патриарха Никона как подражание образцам. С.449.
56. Сапожникова О.С.Иоанн Златоуст и митрополит Филипп. С. 211.
57. Макарий (Веретенников), архим. Митрополит Макарий и патриарх Никон // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим». Сб. статей / Сост. Г.М. Зеленская. Науч. ред. Г.М. Зеленская, Н.А. Кочеляева. М., 2005. Вып. 2. С.13.
58. Елеонская А.С.Русская публицистика второй половины XVII в. М., 1978. С.48.
59. Буланин Д.М. Филипп II // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1989. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI вв.). Ч. 2: Л–Я. С.467.
60. «Аще меня задушат, и ты причти мя с Филиппом, митрополитом Московским»; «Посем Никон, друг наш, привез из Соловков Филиппа митрополита»; «Меня благословляют московские святители Петр, и Алексей, и Иона, и Филипп...»; «Тогда же при царе Иване быша на соборе знаменосцы Гурий и Варсонофий, казанские чюдотворцы, и Филипп, соловецкий игумен, от святых русских»; «Златоуст Иван и лутче нас был... И Филипп митрополит на Москве. Да много того есть... Не токмо за имение святых книг, но и за мирскую правду подобает ему душа своя положить, якоже... на Москве за опришлину Филипп» (Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. Архангельск, 1990. С.21, 22, 41, 56, 87).
61. Бубнов Н.Ю. Герасим Фирсов // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1992. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 1: А–З. С.193–196; Чумичева О.В. 1. Археографический обзор сочинений Герасима Фирсова и его автографов // Христианство и церковь в России феодального периода (материалы). Новосибирск, 1989. С.59–76; 2. Инок Герасим Фирсов — соловецкий писатель XVII в. // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 4. XVII–начало XVIII вв. М., 1992. С.87–135.
62. Как считают исследователи, неприязненное отношение к патриарху Иосифу испытывал еще царь Михаил Федорович — Булычев А.А., Понырко Н.В. Иосиф // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1993. Вып.3 (XVII в.). Ч. 2: И–О. С.99–100.
63. Как убедительно доказала И.А. Лобакова, уже в протографе Жития митрополита Филиппа, а затем и в самой распространенной Тулуповской редакции Жития составителями текстов последовательно проводилась мысль о подобии подвига московского митрополита подвигу константинопольского патриарха; уподобление усиливалось заимствованиями из Жития Иоанна Златоуста в Житие Филиппа митрополита — Лобакова И.А. 1. «Житие митрополита Филиппа». I. Соотношение Краткой и Пространной редакций Жития // ТОДРЛ. СПб., 1997. Т. 50. С.270–280; 2. Житие митрополита Филиппа. С. 41–72. Авторы создаваемых до середины XVII в. сочинений, посвященных митрополиту Филиппу, не скрывали имени исторического прообраза митрополита Филиппа и прямо называли его «вторым Златоустом» — Сапожникова О.В. 1. Слово на перенесение мощей митрополита Филиппа Сергия Шелонина. С.342–443; 2. Иоанн Златоуст и митрополит Филипп. С.183–213; Рамазанова Н.В. «Русскаго светилника, Филиппа премудраго, восхвалим» (служба святому в источниках XVII–XVIII вв.) // Рукописные памятники: Публикации и исследования. СПб., 1997. Вып. 4. С.7–47.
64. Уже неоспорим тот факт, что перенесение мощей митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря в Успенский собор Московского Кремля было смоделировано по подобию хорошо известной современникам событий 1652 г. исторической ситуации — перенесения мощей константинопольского патриарха Иоанна Златоуста из Команей, где святитель трагически скончался, в Константинополь. В основу сочинений, посвященных перенесению мощей Филиппа, положено Слово Козмы Веститора, в котором описаны обстоятельства перенесения мощей Иоанна Златоуста — Сапожникова О.В. Иоанн Златоуст и митрополит Филипп. С.205–208.
65. В статейном списке о кончине патриарха Иосифа Алексей Михайлович вспоминал, как патриарх упрекал государя: «Переменить меня, скинуть меня хотят, а будет, де, и не отставят, и я, де, и сам за сором об отставке стану бить челом»; на что царь возражал: «У меня и отца моего духовнаго, Содетель наш Творец видит, ей, ни на уме того не бывало помыслить страшно на такое дело... хотя бы и еретичества держался, и тут мне как одному отставить его без вашего собору».— Бартенев П. Собрание писем царя Алексея Михайловича. С.175.
66. В 1651 г. патриарх Иосиф сетовал: «Третие бо се лето есть биему от свадник, терпя клеветные раны».— Цит. по изд.: Историческое исследование дела патриарха Никона. СПб., 1884. Ч. 2. С. 471; см. также: Булычев А.А., Понырко Н.В. Иосиф. С.100.
67. Шунков А.В. «Повесть о преставлении патриарха Иосифа» царя Алексея Михайловича как литературный памятник. Стиль повести // Традиция и литературный процесс. Новосибирск, 1999. С.176–184. По мнению М.Г. Кротова, интонация царского повествования в статейном списке, где Алексей Михайлович подробно изложил обстоятельства болезни, смерти и погребения патриарха Иосифа, недоброжелательно ироничная. Царь намеренно описывал физические страдания патриарха, подчеркивая тем самым, что его кончина отличалась от кончины святых угодников, которые принимали смерть без мучений, стойко и спокойно.— Кротов М.Г. Послание царя Алексея Михайловича о смерти патриарха Иосифа. (Этюд из исторической психологии) // Герменевтика древнерусской литературы. М., 1989. Сб. 2: XVI – начало XVIII вв. С.149–178.
68. Бывший новгородский митрополит Аффоний скончался в Хутынском монастыре, где он жил на покое, 6 апреля 1652 г.; погребение же его состоялось в июне, «а до погребения стоял».— Тихомиров М.Н. Новгородский хронограф XVII в. // Русское летописание. М., 1979. С.291–292.
69. С.В. Лобачев считает, что не случайно после своей кончины новгородский митрополит Аффоний заслужил особое внимание со стороны светских властей. Архимандрит Спасского монастыря Никон занял кафедру новгородской митрополии в то время, когда ее владыка Аффоний был еще жив, хотя и пребывал в глубокой старости. Его удаление на покой в Хутынский монастырь было преподнесено современникам события как добровольная отставка Аффония. «Уход» митрополита был организован для освобождения места Никону. Чтобы как-то объяснить «добровольный» уход Аффония, церковные власти обратились к авторитетному мнению иерусалимского патриарха Паисия, который в своей грамоте 1649 г. подтвердил правомерность смещения новгородского митрополита (Лобачев С.В. Патриарх Никон. С.86–87).
70. Сапожникова О.С.Иоанн Златоуст и митрополит Филипп. С. 212.
71. Историческое исследование дела патриарха Никона / Составил по официальным документам Н.А. Гиббенет. СПб., 1882. Ч. 1. С.192.
72. РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Д. 140. Ч. 3. Л. 148 об.–149.
73. Patriarch Nikon on Church and State: Nikon’s «Refutation».С. 353–354.
Источник: «Соловецкое море», 9 / 2010 С. 61-73